- Валерий Владимирович, вы выступаете в качестве специального гостя
Фестиваля "Зеркало" - доводилось ли вам бывать на ивановской земле
прежде, какие у вас впечатления от нашего города, от фестиваля? Что для
вас значит быть специальным гостем этого Фестиваля?
- Быть "специальным гостем" - красивая формулировка, которая мало что значит сама по себе. На ивановской земле я прежде не бывал – открываю для себя город. Хочу отметить, что пребывание в качестве участника фестиваля имени Андрея Тарковского для меня, безусловно, очень важно и почетно. Потому что я, конечно, и раньше знал и слышал об этом фестивале. И с моей точки зрения, «Зеркало» - один из центральных российских кинофестивалей. Вообще,Тарковский это значимая в моем понимании фигура кинематографа и мне лестно быть участником фестиваля его имени.
- Вы не были знакомы с Андреем Тарковским? Вам близко его творческое мышление и методы? В чем, по-вашему, уникальность явления по имени Тарковский?
- Знаком с Тарковским я был вскользь - не могу сказать, что мы
общались близко и подробно, но мы виделись, мы беседовали… Совершенно очевидно было уже в те годы, что это великий мастер. Я думаю, что его еще долго будут изучать и мы еще долго будем узнавать его. Тайна Тарковского состоит в том, что он, как рентгеновский аппарат, прозрел человека во всем его объеме, в разных обстоятельствах. И вот это ощущение человеческого "я" во всей его многогранности он сумел выразить в кино - это потрясающе. Потому что одно дело понимать что-то для себя, понимать "какие мы", а совсем другое - уметь об этом объемно и глубоко рассказать.
- Критики отмечали, что за период работы в московском театре «Современник» с 1970-го по 1985 годы, вы поставили 15 совершенно непохожих друг на друга спектаклей. Согласны ли вы с этим утверждением, или все-таки для вас в них много общего? И как вы считаете, важно ли, чтоб у художника был свой узнаваемый почерк?
- Хороший вопрос. Я думаю, что я, по своей природе, вообще люблю дебют. Я считаю, что дебют не зависит от физического возраста. Мы видим
такие примеры, к сожалению, нечастые, когда режиссер, вполне почтенного возраста, вдруг, создает фильм с задором и энергией молодого человека, более того - творческий метод может быть совсем непохож на творческий метод этого же режиссера в прежних работах. По-моему - это здорово. Для меня очень важно дебютировать. Важно меняться. Конечно, это остаешься ты – от себя не денешься. И у тебя есть какие-то свои стилевые привязанности, предпочтения, какие-то любимые приемы. Но если ты меняешься – ты, образно говоря, открываешь какую-то новую для себя дверь новым ключом – ты жив, ты молод.
- Мы знаем вас и как интересного театрального режиссера, и как очень
необычного кинорежиссера - какая из этих ипостасей ближе лично вам? В
чем, по-вашему, главное различие между магией кино и магией театра?
- Конечно, все-таки, в первую очередь, я режиссер театральный. В чем различие? Думаю, что в совершенно разной природе мышления театрального и кинематографического. Потому что в кино, как ни крути, главное -производственный процесс. И, конечно, очень многое в кино зависит от того, как ты сочинил картину в голове. Грубо говоря, фильм готов в тот момент, когда ты все продумал и простроил в идее. После этого его можно снимать. Ну и остается возможность что-то изменить на стадии монтажа. В театре – все по-другому. В театре ты сочиняешь каждый день, и постоянно можно все изменить, переиграть. В кино любая пересъемка – это определенные производственные трудности. Именно потому, в кино надо четче и конкретней сразу все формулировать.

- Я так понимаю, что в кино у Вас был огромнейший перерыв в работе. С чем был связан долгий уход в сторону театра, и почему сейчас Вы решили
вернуться к кинематографу?
- Да, все так. Мое возвращение связано с тем, что спектакль,
поставленный в уже далеком 2016 году на сцене Александринского театра под названием "Сегодня 2016", оказался чрезвычайно «живучим» и актуальным и годы спустя. В этом убедили меня гастроли, на которые мы возили этот спектакль. В частности, в Японию, где мы играли на международном фестивале, и я с интересом обнаружил, что зрители из разных стран весьма остро воспринимают темы, поднимаемые нами. Именно в тот момент мне пришла в голову идея, что надо снимать фильм «Петрополис», ибо тема это международная, фильм этот
не только о нас – как о русских, он о нас, как о людях. О мире - о нашем доме, о всех, живущих в этом доме. Так и родилась идея картины, конечно, изначальная пьеса претерпела серьезные изменения.
- То есть фактически вы вернулись в кино с конкретной темой?
- Да. Совершенно верно.
- И дальше не планируете снимать фильмы?
- Пока нет.
- В одном из ваших интервью я читал, что "в театре и кино бывает некое
"провидение". Вы часто ощущаете эти космические токи?
- Давайте упростим – просто я стараюсь чувствовать какие-то сигналы,
стараюсь их понять. Стараюсь понять, что со мной происходит. Это нормально. Что касается каких-то предчувствий чисто творческих – они и впрямь бывают и со мной, и со многими моими коллегами. Разумеется, они не придумываются специально. Дескать, сейчас я поработаю Кассандрой и прозрею что-то (смеется – примечание К.Ш). Просто, если ты живешь в сегодняшнем дне, ты чувствуешь, что происходит за окнами, ощущаешь, как сегодня складывается жизнь, то, конечно, это не может не порождать у тебя, как у любого творческого человека, некие прозрения. Это часто случается в творчестве. Вот так и с фильмом «Петрополис» - в 2016 году, да и даже раньше, мы уже ощущали некую грядущую катастрофу. Некие, скажем так, события.
- Сквозной линией в фильме проходит, что миром, дистанционно, управляют инопланетяне, Вы полагаете такое возможно в реальности? И почему человечество столь ведомо, что постоянно позволяет скрыто и дистанционно управлять собой?
- Ну, вы знаете, это же, конечно, метафора про инопланетян. Она взята мною
просто, как некий пример, чтобы рассказать про нас - про людей. Кто нами управляет? Конечно же, высшие силы. Другое дело, что мы очень плохо управляемы. И вот в этом я вижу огромную проблему – человечество ничему не учится у истории, постоянно наступая на одни и те же грабли. Мы слишком увлечены меняющимися технологиями, но то, что касается внутренних изменений - самого, на мой взгляд, важного и
сложного, - с этим у человечества дела обстоят точно также, как сто лет назад. Мне порой кажется, что высшему разуму скоро надоест наша цивилизация. Потому что мы дошли до края в своей железобетонной амбициозности.
- Не считаете ли вы, что главная беда современного искусства в том, что
оно разделилось на два лагеря: с одной стороны - фильмы для широких масс, и с другой - элитарное искусство? Есть ли по-вашему хоть какой-то шанс преодолеть это разделение, тем самым объединив слишком разную публику под знаменем любви к искусству?
- Мне кажется, что это разделение всегда было и будет. Вряд ли возможно, чтобы все люди вышли на один культурный уровень, где будут способны одинаково воспринимать совершенно разные виды искусства. Другое дело, что можно и нужно стремиться завоевывать массовую культуру - людей, зрителей - как в театре, так и в кино, но для этого их надо готовить, образовывать.. Они не могут сразу считать какие-то смыслы, если они к этому не подготовлены. Потому что сложное искусство неподготовленный зритель не поймет и отторгнет. В общем, определенно нужно стремиться к тому, чтобы культурный уровень зрителя рос. Но все же, мое убеждение, в том, что интеллектуального искусства всегда будет меньше. Кстати. Хочу оговориться - интеллектуальное искусство - это совсем не значит, что это искусство рациональное и холодное. Искусство, по определению, всегда должно быть эмоциональным и сердечным, но произведений, которые все-таки ставят своей задачей, прежде всего, размышление, а не развлечение, всегда будет меньше. Это совершенно нормально.

Материал подготовлен для «Ивановской газеты»
Беседовал Константин ШАРОНИН
Скетч-портреты — Надежда ПРОРОКОВА
Фото в данной публикации — Сергей НАСОНОВ