Художественное решение 14 -минутного фильма соединяет жанры видео-арта и документального фильма; в нем выстраивается ассоциативный ряд из «архива» Дакуса- подлинной собаки Тарковского и собаки как персонажа во всех его фильмах. Совсем по-животному нелогичная «заповедь» режиссера соблюдается в нелинейном развитии сюжета, поделенного на «главы» с эпилогом, в которых обозначены три пласта цивилизации: авраамический (Собака Адама), - «... и Адамову тайну я чудом открыл» (Арсений Тарковский), политеистический (Собака Рима) и антропоцентричный (Собака Штайнера). Кроме того, собака здесь — это и сам режиссер, неоднократно уподоблявший художника собаке как обладателя феноменального чутья. Так, в Собаке Рима художник -собака «помнит себя» как двух щенков, найденных в корзине у воды; первая ассоциация здесь - дети черной «овчарки Сталкера», но и не только: они становятся Ромулом и Ремом, выкормышами Lupa Capitolina - символом вечного города, который дал изгнаннику приют, что Тарковский как бы предчувствовал, записав в Дневнике 1976 года - « Рим и Париж»...
Париж на выставке представлен современной фотографией Сены, где на ее правом берегу располагался госпиталь Hartmann, в котором Андрей Тарковский умер в одиночестве в ночь с 28 на 29 декабря 1986 г. ; это роковое число 86 - не только дата смерти гениального художника, но и год аварии в Чернобыле, - неожиданно выявилось на снимке граффити в современной «заброшке» на берегу Волги. Мир не услышал тревоги за него поэта и режиссера Тарковских, кто «равнодушием отчей земли не обидел»,- планета аллегорически пришла в состояние заброшенного здания ...
Показ фильма сопровождают фотографии, вступившие в своего рода топонимическую перекличку как бы по словам Тарковского - «... мы хотели рассказать о своей земле...» (интервью 1984 г.по поводу первоначального замысла «Ностальгии»). Фотографии свидетельствуют о земных путях художника, здесь современные снимки разных авторов с видами Рима, Ватикана, Сан-Гальгано и Парижа как бы по следам Тарковского и после него перемежаются с кадрами из частного архива 1950-60 гг.; среди них - уникальное фото дореволюционного «Верстового столба» на Соловках конца 1950-х, сделанное современником режиссера, фотографом-любителем, побывавшем на закрытом тогда острове с миссией от Всесоюзного Общества охраны памятников истории и культуры. Это была эпоха обращения советской интеллигенции к своим истокам; как писал в эссе «Человек порога», выдающийся французский православный богослов Оливье Клеман, Андрей Тарковский «показывал невообразимое», «принадлежа к тому поколению, которое в шестидесятые годы открыло для себя духовное измерение бытия »... И вот архивные снимки в экспозиции иллюстрируют запись режиссера о своем сне от 8 ноября, 1985 г. : «....я опять увидел озеро на Севере. Как мне кажется, где-то в России. Рассвет. На другом берегу два русских монастыря и церкви необычной красоты. И мне было так тоскливо, так печально на душе!»
В продолжение темы «порога» по О. Клеману, к которому «Тарковский нас приводит, вырывая из пошлости и гордыни», экспозиция нам являет буквальный порог у «Дома Дакуса». Деревянная конструкция по концепции и эскизу Анны Кузнецовой выполнена ее коллегами по проекту и куратором галереи «Объект. Объект». Сооружение представляет собой реплику на древне-римский храм Maison Carrée (г. Ним, Франция); сочетание античной культовой постройки и деревенской собачьей будки заимствовано из финала «Ностальгии», когда изба встала внутри руин средневекового аббатства. Дакусу, чье имя начертано бронзовой краской на «фризе», как и его хозяину, предоставлено временное обиталище в селе Палех.
В последние недели подготовки проекта выяснилось, что Тарковский был здесь с показом «Андрея Рублева», выступал в здании только что построенного училища в 1976 г., видимо, по пути в Горький. По словам художницы Екатерины Федоровны Щаницыной в качестве подарка ему вручили две броши с сюжетом жнецов, но ведь жатва - тема апокалиптическая (Откр: 14;15); и как всегда, у Тарковского все переплетено и значимо, - в июле 1984 г. в Сент-Джеймском соборе Лондона он произнес «Слово об Апокалипсисе». И здесь снова из воспоминаний Е.Ф. Щаницыной следует что в тот вечер звучала главная идея режиссера, что «первое всегда — это природа, а потом - человек». Поэтому в нынешнюю экспозицию введен саженец сосны, как отсыл к ожившему дереву в «Жертвоприношении», который на закрытии выставки планируется высадить в память пребывания Андрея Тарковского в Палехе. Статья Евгения Лакеева в палехской газете «Призыв» (2016) завершалась пожеланием чтоб Тарковский вернулся в Палех... И вот - он возвращается, и не один, а с любимой собакой.
Объемная световая крестообразная буква Т - инициал творцов Тарковских. Одна из них, - Марина Арсеньевна - писатель и мемуарист, в беседах с Анной Кузнецовой неоднократно отмечала, что философия природы у отца и сына Тарковских мало исследована и всячески желала научной и творческой интерпретации данной темы... «Я учился траве, раскрывая тетрадь...»- эти строки Арсения Тарковского могут служить обобщением творческого кредо и отца, и сына... И на том памятном для многих участников творческом вечере в Палехе Андрей Тарковский заметил: «Я хотел свет иконы показать через природу».